[tipatov]

Нашел праобраз в сказках Карлиса Скалбе.

Дерево Мары. Карлис Скалбе (перевод Ю.Каппе)

Хозяин усадьбы Апары, которому мать отдала меня в пастухи, - говаривал: «Славный ты малый, Карлис, да больно уж забывчив». Это верно. Бывало, я слишком подолгу заглядывался на белые замки облаков, что возникали и пропадали за березовыми рощами, и часто забывал, где моя хворостина.
Однажды после обеда я выгнал скотину на пастьбу и совсем не заметил, что чего-то не хватает. Над жнивьем сияло желтоватое осеннее солнце, и мне было так хорошо. Я сидел на девятках льна в бабушкиной чудесной зеленой кофте и вырезал палку. Вдруг вижу - через пригорок с криками и воплями бежит хозяйка. Ее волосы метлой развеваются по ветру, она гонит овечье стадо, и перед нею мчится целая туча пыли. Она почудилась мне волшебным виденьем, женщиной, летящей на взвихренном облаке.
- Ты что опять натворил, что ты натворил? - задыхаясь, кричала она. - Овец забыл дома!
Мне показалось, что весь мир рушится. Заливаясь слезами, я отогнал коров, которые, пользуясь моим замешательством, принялись растаскивать пучки льна, и не знал куда бежать. - Что я натворил, что я натворил! Я забыл отпереть овчарню и выпустить овец. А я ведь так хотел ни о чем не позабыть.
Гоню коров вниз к воде по отлогому берегу реки. Я в отчаянье и не знаю, к кому приласкаться, где найти утешение.
Внизу у воды сухая зеленая лужайка. С одной стороны река, с другой - берег. Коровы пасутся здесь спокойно, и я вне опасности. Я опять вижу, что сияет солнце и что у старой ивы, около самой реки, где наш луг граничит с лугом соседей, сидит ихняя тетушка. Это маленькая старушка в старой шубейке, которая на ней зимой и летом. Со всеми она заговаривает и всем смотрит в лицо странным теплым взглядом, словно в каждом человеке ищет друга. Во время пастьбы она разговаривает с коровами и баранами. Из шубейки у нее, из-за пазухи торчит голова белого ягненка, которого она кормит хлебом.
- Ножки подопрели у шельмеца, ходить не может, приходится на руках носить, - говорит она мне.



Я усаживаюсь рядом, прислоняю голову к морщинистой коре ивы и сразу чувствую себя, как в дивном заветерье. Меня охватывает благодушие и покой. Я смотрю на ветви ивы, зелеными струями стекающие в воду, и мне хочется поговорить.
— Как ты думаешь, это дерево старое? - спрашиваю я.
— И какое еще старое, сынок! Это ведь дерево Мары. В давние времена сюда являлась Мара. Поутру, когда на лужке еще туман стоит, она тут сбивала масло и ивовыми листьями вытирала руки. А ну, нагни ветку, погляди какая она мягкая. Это от мягких рук Мары. Однажды пришла сюда сиротка, прислонилась к дереву и плачет. «Кто меня возьмет? Нет у меня в приданом ни рукавичек, ни чулок, ни сорочки!» Тогда подошла к ней Мара и дала сотканный муравьями платочек. «На вот, утри слезы, а когда тебе придется туго, приходи, к иве лбом прижмись и трижды в ладоши хлопни. Я тебе помогу».
Немного погодя, снова стоит сиротка под ивой и плачет. Подошла Мара и спросила: «Чего плачешь, доченька?»
«Соврала я», - ответила та и рассказала, как однажды на лугу встала она с камня и пошла за коровами. Назад вернулась - сидит на камне охотник-красавец с пером на шляпе. В руках у него тот платочек, что Мара дала. Где взяла такой тонкий платочек? Сама соткала! Ну, тогда пусть, говорит, соткет ему такую же рубаху и принесет в королевский замок. А платочка не отдал. Когда рубаху принесет, тогда, дескать, получит его обратно. Дала Мара девочке муравьями сотканную рубаху. И была она так мягка и тонка, что можно было ее на палец накрутить и в ухо засунуть. Снесла ее сиротка королевичу, королевич женился на ней, и зажили они счастливо.
- А Мара куда же девалась? - спросил я.
- Кто знает, сынок. Давно уже никто ее не видел.
- Может, она в иву спряталась? Глянь-ка, вон и волоски ее снаружи остались.
- Нет, сынок, это просто коровы чесались, какие уж там волоски. - Старушка поднялась и, забрав на руки ягненка, пошла к своей скотине.
А я нагнул ветку ивы и прижал к щеке ее мягкие гладкие листья. Мне показалось, что в этой иве прячется сама добрая Мара, иначе почему бы я нашел здесь такое чудесное утешение. А может быть, соседская бабушка и есть Мара?..
И когда мне, временами, приходится туго, я протягиваю руки, словно в поисках ветки чудесной ивы, и прижимаю к щекам ладони.